Источник:
Более высокий уровень безработицы, низкий уровень охвата интернетом, жилье без благоустройства и сокращение численности населения. Это то, что отличает сейчас сельские территории России от городских. Именно по этим причинам, как объяснил глава Минсельхоза Дмитрий Патрушев, власти решили разработать новую программу поддержки села.
Новым является не постановка вопроса о необходимости сельского развития — об этом говорили и раньше. Новое — это объемы финансирования (на 2019 год на цели развития сельских территорий предполагалось почти в 10 раз меньше — лишь 25 млрд рублей), а также механизмы, которые должны быть предусмотрены в программе. Пока о механизмах известно мало. Но скорость, с которой должен быть подготовлен новый документ (к 1 июня 2019 года), говорит в пользу того, что кардинальных изменений не будет.
Связаны по рукам
В традиционных подходах к развитию сельской территории сельских жителей и сельские муниципалитеты представляют в качестве таких «незащищенных слоев», которым нужно все дать, так как они сами обеспечить себя не могут. При этом если незащищенным слоям населения дают небольшое пособие, бесплатное лекарство или поездку в санаторий, то сельской местности в рамках каждой госпрограммы полагались деньги на клубы, дороги, больницы, школы, детские площадки, строительство жилья для молодых специалистов и коммуникации. Все это — в очень ограниченном размере. То есть государство выступает как собес. Как бедный собес.
Однако сельская местность не нахлебник. Как и живущие там люди. С этой территории идут налоги в казну, но не в казну сельского поселения. В селе есть люди, которые работают в сельхозорганизации, есть фермеры на территории поселения, но с их НДФЛ в бюджет поселения пойдет лишь 2%. Есть люди, которые постоянно там живут, но ездят в город на работу, с их доходов в бюджет поселения не пойдет ничего. От единого сельхозналога только 30% идет в бюджет сельского поселения, а с земли, которую обрабатывает сельхозпроизводитель, если она за пределами сельского поселения, в бюджет поселения не идет ровным счетом ничего.
Кроме того, на территории поселения есть государственная, так называемая неразграниченная, земля, но этой землей оно распоряжаться не может, как и получать с него доходы, не говоря уже о распоряжении общераспространенными полезными ископаемыми на таких участках. Село не может распоряжаться бывшими, так называемыми колхозными, лесами. То есть на территории сельского поселения есть много того, что генерирует деньги, но заработать невозможно.
Таким образом, главе сельского поселения нет особой нужды заботиться о развитии экономической жизни, так как бюджету поселения от этого ни холодно, ни жарко. Если там денег только на то, чтобы купить, образно выражаясь, лампочку для здания администрации, то и руководитель чаще всего будет именно с такой компетенцией — лампочку вкручивать, а не искать способы, чтобы экономическая жизнь в самом поселении была.
Помощь в никуда
У государства есть программы поддержки — через разные ведомства — малого бизнеса и сельхозпроизводителей. Основные инструменты — это субсидии, включая субсидированные кредиты, кредиты на специальных условиях для крупных проектов, гранты молодым фермерам и молочным семейным фермам, компенсация части затрат при строительстве отдельных объектов.
Но этих усилий государства недостаточно. Никакой бюджет не спасет, если в самом селе не будет развития. То есть не внешних, а внутренних элементов развития.
Доступ к субсидиям имеют все меньше сельхозпроизводителей. К тому же они — государственные субсидии — имеют обыкновение выбирать разные предприятия одних и тех же крупных агрохолдингов.
Нужно менять подходы к поддержке, чтобы была не одна точка на карте субъекта, а развитие сельской местности всего субъекта РФ. Уже есть опыт, на котором можно учиться. Так, в федеральной целевой программе «Устойчивое развитие сельских территорий» было предусмотрено, что средства на дороги в сельской местности нужно увязывать с инвестиционными проектами. В результате крупные сельскохозяйственные инвестиционные комплексы есть, дороги к ним есть, но точка развития не становится территорией развития. Например, в Псковской области на крупнейшую сельскохозяйственную организацию приходится 44% (2016 год) всей товарной продукции всех сельхозорганизаций (187), а в Калужской — 28% (из 198 сельхозорганизаций).
Что делать?
Как нужно поменять политику, чтобы сельские территории развивались? Ведь в селе работы нет. От 60% до 70% опрошенных в ходе мониторинга устойчивого развития сельских территорий, который регулярно проводится Минсельхозом РФ, ответили, что в селе нет работы их специальности и квалификации. Если сравнить с 2000 годом, то сократилась в два раза занятость в сельском хозяйстве, но возросла в транспорте, связи, добыче полезных ископаемых и строительстве. Не нужно думать, что все это находится по месту жительства этих занятых. Может, да, а может — нет. Статистика ничего не знает о занятости в сельской местности, только во время переписи населения 2010 года было зафиксировано, что 65% сельских жителей в Марий Эл работают вне своих населенных пунктов, а больше чем 13% — вне свой республики. И это не самый высокий показатель среди субъектов РФ.
Очевидно, что не нужно в каждом селе строить детский сад —– детей столько не будет. Но почти в каждом селе дети есть, разных возрастов. Их мамы, даже если бы и нашли место работы, то не могут работать: куда деть детей? Пока нам даже представить сложно, что могут быть домашние детские сады, куда мамы отводят детей разного возраста со своей едой, где нет даже детских кроваток, а есть только маты, подушки и одеяла на полу. Это можно увидеть в Вашингтоне, но не в российской деревне. С таким подходом у нас всегда будет проблема детских садов и огромные расходы бюджета по каждому. Может, все-таки стоит платить домашней воспитательнице из бюджета 20-30 000, что освободит родителей и поможет решить проблему вместо одного села в десятках сел?
У местных сообществ вообще не спрашивают, что им нужно: школа, дорога или детский сад. Или не говорят, что и ждать чего-либо нечего. Как молодой семье строить в этих условиях планы?
Житель в деревне с пятью жителями должен знать, что ему положено точно, а чего не будет от государства, пока жителей не будет 20 человек, все остальное он гарантировано получит в других местах агломерации. Для этого ему нужны хорошие дороги, удобный, доступный транспорт, бесплатный интернет для того, чтобы получать государственные услуги, заказывать товары, смотреть хорошее кино и слушать концерты, а фельдшеру — получать консультации и согласовывать направление на обследование в район, область или центр агломерации. Очевидно, у первого звена сельского медицинского обслуживания — фельдшера — должны быть иные знания, а его кабинет должен иметь иное оснащение, чтобы снять простейшие, но важные для дальнейшего решения показатели. Почему возможна реновация городского жилья, но никто не говорит о программе модернизации сельского жилья? Как будут выделяться проблемы при составлении программы? Будет ли учтено мнение жителей? Будет ли у сельского поселения некоторый бюджет, расходование которого зависит от решения именно его жителей? Или как всегда — из города виднее?
Проблема развития сельских территорий имеет много плоскостей. В каких-то возможны быстрые решения. Но большее значение для долгосрочного устойчивого развития имеют — будете смеяться (из-за того, что слишком часто их поминают) —институты. А до них нужно говорит об общественном интересе, для обеспечения которого выстроится огромное дерево задач, механизмов/инструментов. Для этого требуется время, проектная работа (но не такая бюрократическая, как предусмотрена сейчас в новомодных проектных офисах) «в поле», чтобы проверить адекватность предлагаемых механизмов. Очевидно, до июня 2019 года такую работу сделать и невозможно.
Так что от нового проекта стоит ждать лишь одного: больше денег и больше строительства, в том числе дорог, что тоже хорошо. Правда, в таком случае, как отмечают географы и сельские социологи, по новой дороге будет легче уехать из села.